Аркадий Кулешов – народный поэт Беларуси. Владимир Берберов – музыкант, основатель фольклорного коллектива «Ліцвіны». Больше о творческих заслугах этих известных людей в тексте говориться не будет. Наша беседа с Владимиром Берберовым о его деде Аркадии Кулешове – это не попытка осмыслить творческое наследие поэта и вписать его в какой-то контекст. Наш фокус внимания смещен на очень простые вещи. Это воспоминания первого и старшего внука о своем деде. Это короткие истории о шахматах, кошках и апельсинах. О том, каким запомнился дед (а уже только потом народный поэт) маленькому мальчику, подростку, юноше... Это свидетельство кажется мне необходимым. Через трогательные истории Владимира Христовича просвечивает что-то неуловимое, мерцающее, не поддающееся описанию. Это что-то незаметно остается внутри тебя, а потом неожиданно всплывает мерцающей точкой, когда знакомые строчки попадаются на глаза или почему-то вспоминаются. И все знакомое и очевидное перестает быть таковым...

​

Черная икра

Когда мне было два года, мы с родителями уехали в Болгарию. Деда я абсолютно не помнил. А когда мы вернулись из Болгарии, мне было четыре. Вот тогда я впервые с ним осознанно и познакомился. Нет, конечно, я знал, что у меня есть дедушка и бабушка. Бабушку даже как-то смутно помнил. Про деда никаких ясных представлений не было. А потом я его увидел. Дед как дед.
А лет в пять я впервые осознал, что мой дед какой-то очень известный человек. К нему пришли журналисты с магнитофоном и дубль за дублем записывали, как он читает стихотворение «Комсомольский билет». Я спросил: «А зачем это?» Мне объяснили: «Твой дед – поэт». И так я понял, что он – человек известный. А до этого он был просто дед. И все.
Дед все время был в творчестве. В решение бытовых вопросов он почти не включался. Как он нянчил внуков? Никак. Абсолютно. Мог немножко с нами поговорить, но совсем недолго. Баловал нас, покупал гостинцы. Кстати, когда я в четыре года приехал из Болгарии, я именно тут впервые узнал что такое икра.
В то время икру еще можно было купить (потом про нее в магазинах даже не стоило спрашивать). Советский союз, стабильные цены: инфляция идет, а цены не меняются. Поэтому в какой-то момент на полках была и икра, и копченая колбаса, но стоили они для большинства покупателей неподъемно. Есть в магазине икра, но где взять денег? А тут внука привезли из Болгарии (тогда еще единственного внука). Дед купил по такому случаю банку икры, а я посмотрел с удивлением и спросил: «Что это?» В Болгарии в магазинах была только икра мойвы. А тут черная. Я даже не понял сначала, что это такое.
Дед любил порадовать. Купить шоколадку, конфет. Но он никогда не мог уделить много внимания родным. Таких подарков он не делал никому. Ни детям, ни внукам. Времени уделял минимум.

​

Кошка и творческая индивидуальность

Мне повезло, что какой-то большой отрезок своей жизни я смог провести рядом с ним (он умер, когда я был студентом). Повезло, потому что я мог хорошенько разглядеть, что у меня за дед. А я вам скажу, у него были свои особенные черты характера. У него было чему поучиться. Например, его отношению к животным, абсолютно любым. Он никогда не хотел заводить никаких домашних животных. Никогда. Он всегда был категорически против. Но если его не слушали и заводили, то самым уважаемым членом семьи для этого животного становился именно дед. У него к этому четвероногому существу было необыкновенно уважительное отношение. В кошке, собаке он уважал личность. Он не мог обидеть животное. Считал, что недопустимо обижать человека. И такое же отношение проецировал на животных – недопустимо. Кошки и собаки тут же замечали эту черту его характера и очень быстро начинали с ним дружить. А еще он никогда не цеплялся к домашним питомцам: мол, погладить ему захотелось, позвать. Он ждал, пока зверь сам обратит на него внимание, захочет познакомиться с ним поближе. И звери с ним дружили. Например, у него была кошка, которая помогала ему писать. Его творческий процесс состоял из двух фаз. Первая была длинная: он часами лежит на диване и смотрит куда-то в потолок. Дома все понимали, что он «собирает» какое-то произведение. И вторая: он поднимался с дивана, садился за стол, где стояла машинка, всегда заправленная бумагой, и начинал быстро-быстро, просто как секретарь, печатать – у него уже все готово было в голове. Кошка присутствовала на всех этапах. Сначала она ложилась рядом с ним, а чаще всего – ему на живот. А потом с важным видом усаживалась рядом с машинкой. Наблюдала, как будто бы что-то понимала в поэзии.